— Успеешь за месяц съехать? — эти слова мать произнесла буднично, помешивая борщ на плите. — Я квартиру, доченька, брату отдам.
Вера застыла в дверях кухни, продолжая держать пакеты с продуктами:
— Что значит отдам? Мам, ты это сейчас серьёзно?
— А что такого? — Галина Николаевна даже не обернулась. — Виталик из армии возвращается. Ему жить где-то надо. Вот пусть здесь и живёт.
— А мы с Алёшкой? Нам куда?
— Ну не маленькая уже, что-нибудь придумаешь, — мать наконец повернулась к дочери. — Можешь пока у меня пожить. Места, конечно, мало, но…
Пакеты выскользнули из рук. По полу раскатились яблоки. Одно остановилось у порога, будто раздумывая – укатиться в коридор или остаться на кухне.
— Мам, но я же здесь пять лет живу. Ремонт сделала, мебель купила…
— Вот мебель и заберёшь, — Галина Николаевна вернулась к борщу. — И вообще, я тебе просто пожить разрешила. Временно. А квартира-то моя, бабушка мне её завещала.
Вера медленно опустилась на табурет. В голове не укладывалось. Пять лет она считала эту квартиру своим домом. Здесь Алёшка сделал первые шаги. Здесь она плакала ночами после развода. Здесь начала новую жизнь…
— А Виталик знает? — тихо спросила она.
— А что Виталик? Брат он тебе или кто? Должен же парень где-то жить. Ему семью создавать пора.
«Семью создавать». Вера горько усмехнулась. Её младший брат, которого она в детстве водила за ручку в садик, пока мать пропадала на работе. Виталик, которого она прикрывала перед родителями, когда он прогуливал школу. Виталик, который…
— Мам, а ты помнишь, как он год назад…
— Ничего не хочу слышать! — мать стукнула половником по краю кастрюли. — Молодой был, глупый. В армии всё переосмыслил. Вон, какие письма хорошие писал.
Письма. Три письма за год службы. Вера сама относила на почту десятки конвертов с материнскими посланиями. А от брата – три письма с казёнными фразами.
— В садик Алёшу завтра сама отведёшь, — Галина Николаевна выключила плиту. — Мне с утра в ЖЭК надо, документы на квартиру оформлять.
— Какие документы? — Вера начала собирать рассыпанные яблоки, чтобы занять дрожащие руки.
— Обычные. Виталика надо прописать, временную регистрацию сделать.
— А нас с Алёшей выписать, да?
Мать промолчала, гремя посудой. Это молчание было красноречивее любых слов.
— Мам, — Вера поднялась с колен, — давай хотя бы обсудим это? Вместе с Виталиком, когда он вернётся.
— Нечего обсуждать! — отрезала Галина Николаевна. — Я решила – значит, так и будет. И вообще, что ты как маленькая? У тебя работа хорошая, снимешь квартиру.
«Хорошая работа». Вера едва сдержала горький смех. Её зарплаты бухгалтера в небольшой фирме едва хватало на еду, одежду для растущего сына и кружок английского, о котором Алёша так мечтал. Только отсутствие арендной платы позволяло им жить более-менее нормально.
— Знаешь, — Вера выпрямилась, — а бабушка была против.
— Чего это она была против? — мать насторожилась.
— Того, чтобы квартиру Виталику отдавать. Помнишь, что она говорила в последний год? «Вере с малышом нужен свой угол».
Галина Николаевна отвернулась к окну:
— Мало ли что она говорила. Завещание на моё имя – значит, моя квартира. Что хочу, то и делаю.
— А письмо её помнишь?
— Какое ещё письмо?
— То самое, — Вера подошла к серванту и достала из верхнего ящика пожелтевший конверт. — Которое она просила отдать тебе после…
— Не надо! — мать вскинула руку, словно защищаясь. — Не хочу ничего слышать. Решение принято. Через месяц чтобы вещи были собраны.
В прихожей хлопнула дверь – соседка привела из детского сада Алёшу.
— Мама, мамочка! — звонкий голос разнёсся по квартире. — А мы сегодня птичку рисовали! Бабушка, привет!
Галина Николаевна молча вышла из кухни. Через минуту стукнула входная дверь.
Вера достала телефон, нашла номер брата. Гудки, гудки, автоответчик. Она знала, что в армии телефоны забирают, но всё равно набирала раз за разом. На пятый раз трубку сняли.
— Алло, — незнакомый женский голос. — Вы Виталию?
— Да, я его сестра. А вы…
— Я Света, его девушка. Виталик сейчас не может подойти, он на построении, наверное.
— На построении? — Вера нахмурилась. — А почему у вас его телефон?
— Так он мне передал, чтобы я квартиру искала, — голос в трубке звучал беззаботно. — Мы же поженимся, как только он вернётся.
Вера медленно опустилась на стул:
— Какую квартиру?
— Ну как какую? Ту, которую его мама обещала отдать. Виталик сказал, что мать передаёт ему бабушкину однушку. Конечно, район не фонтан, но если ее продать, то на первый взнос за новую хватит…
В ушах зашумело. Значит, вот оно что. Брат даже не собирается здесь жить. Просто хочет продать квартиру, а их с Алёшей выставить на улицу.
— Извините, — голос в трубке стал настороженным, — а вы точно его сестра?
— Точно, — Вера с трудом разжала пальцы, стиснувшие телефон. — Передайте Виталию, что Вера звонила. И что нам нужно поговорить. Очень серьёзно поговорить.
Она нажала отбой и закрыла глаза. В памяти всплыл тот день, когда бабушка протягивала ей конверт. «Здесь всё написано, Верочка. Отдашь маме, когда время придёт. Она поймёт».
Конверт так и лежал в серванте. Вера не решалась его отдать – боялась новых скандалов. Но теперь, похоже, время действительно пришло.
— Мамочка, а почему бабушка плакала? — Алёша оторвался от альбома с раскрасками.
— Когда, солнышко? — Вера вздрогнула, погружённая в свои мысли.
— Вот только что. Она быстро-быстро ушла, а я видел – у неё слёзы.
Вера подошла к сыну, обняла за плечи:
— Бабушка просто устала. Знаешь что? Давай-ка мы с тобой пойдём гулять. Заодно зайдём в магазин, купим продуктов.
— А птичку мою посмотришь?
— Обязательно посмотрю. И даже повесим её на холодильник. Но сначала – прогулка.
Пока Алёша одевался, Вера достала из серванта конверт. Старый, пожелтевший, с бабушкиным почерком. «Галине Николаевне, моей дочери». Сунула его в сумку – решение созрело внезапно.
На улице было тепло. Они с Алёшей медленно шли по знакомому маршруту – мимо детской площадки, через сквер, к магазину на углу. Здесь всё было родным, обжитым за пять лет. Каждое дерево, каждая скамейка хранили свои истории.
— Мам, а правда, что дядя Виталик приедет? — вдруг спросил Алёша.
— Правда. А ты его помнишь?
— Не-а, — мальчик покачал головой. — А он добрый?
Вера задумалась. Каким был её младший брат? В детстве – озорным и весёлым. В подростковом возрасте – трудным и замкнутым. Потом… Потом начались проблемы.
— Знаешь, солнышко, дядя Виталик очень весёлый. Когда был маленьким, всегда придумывал интересные игры.
— А он будет со мной играть?
— Обязательно, — соврала Вера.
Телефон в кармане завибрировал. Сообщение от неизвестного номера: «Привет! Это Света. Виталик просил узнать – там в квартире ремонт нормальный? А то риэлтор говорит, от состояния цена зависит».
Вера не стала отвечать. Вместо этого набрала номер матери:
— Мам, нам надо поговорить. Сегодня вечером. И да, это важно.
— Вер, я занята…
— Мам, — она перебила впервые за много лет, — это касается бабушкиного письма. Того самого.
В трубке повисла тишина.
— Хорошо, — наконец ответила мать. — Приходи в семь. Только без истерик, ладно?
Вечером, оставив Алёшу с маминой соседкой, которую она знала с самого детства, Вера поднималась по знакомой лестнице в материну квартиру. Конверт в сумке казался невероятно тяжёлым.
Галина Николаевна ждала на кухне. На столе стояли чашки с чаем, в вазочке лежало печенье – мамин фирменный рецепт.
— Рассказывай, — она кивнула на стул напротив.
— Сначала прочти, — Вера положила на стол конверт.
Мать несколько секунд смотрела на него, словно на змею, готовую укусить. Потом медленно надорвала край, достала сложенный вчетверо лист.
Вера наблюдала, как меняется материно лицо по мере чтения. Удивление, недоверие, что-то похожее на страх…
— Это… — Галина Николаевна опустила письмо. — Это правда?
— Бабушка никогда не врала.
— Но почему она не сказала раньше? Почему написала письмо, а не…
— Может, боялась, что ты откажешься?
Мать перечитала письмо ещё раз:
— И что теперь делать?
— Для начала – позвонить Виталику. Точнее, его невесте Свете. Очень интересная девушка, знаешь ли. Уже риэлтора нашла.
— Какого риэлтора? — Галина Николаевна подняла глаза от письма.
— Для продажи квартиры. Той самой, которую ты хочешь отдать брату. Они с его невестой уже планируют, как будут покупать новую на вырученные деньги.
Мать побледнела:
— Это неправда.
— Хочешь – позвони сама. У меня есть номер Светы.
Галина Николаевна долго смотрела на телефон, который протягивала ей дочь. Потом медленно набрала номер. Громкая связь разносила гудки по притихшей кухне.
— Алло! — радостный голос Светы звучал неуместно бодро. — А, это вы, Галина Николаевна? Здравствуйте! А мы с Виталиком как раз о вас говорили.
— Здравствуй, Света, — мать старалась говорить спокойно. — Ты извини за поздний звонок. Хотела спросить – вы с Виталием какую квартиру присматриваете?
— Так двушку в новостройке! — девушка затараторила. — Там такой жилой комплекс классный, с подземной парковкой. Правда, дороговато, но если вашу однушку продать…
— Мою однушку? — Галина Николаевна сжала письмо в руке.
— Ну да, бабушкину которая. Виталик сказал, вы ему её отдаёте. Мы уже и первоначальный взнос рассчитали…
— Спасибо, Света. Я тебе перезвоню, — мать нажала отбой.
В кухне повисла тяжёлая тишина. Было слышно, как на площадке соседи о чём-то громко разговаривают.
— Значит, продать… — Галина Николаевна разгладила смятое письмо. — А ты знала?
— Про планы Виталика? Нет. Света случайно проговорилась.
— А про письмо? Давно оно у тебя?
Вера вздохнула:
— Бабушка отдала его за месяц до… В общем, давно. Просила передать, когда придёт время.
— И ты решила, что время пришло именно сейчас?
— А у меня был выбор? — Вера налила себе остывший чай. — Ты же не оставила.
Мать перечитала письмо в третий раз. Её руки слегка подрагивали:
— Знаешь, а ведь она мне говорила тогда… Я просто не хотела слышать.
— О чём говорила?
— О Виталике. О том, что я его порчу своей слепой любовью. «Не будет ему добра от твоей жалости», — вот что она сказала. А я в ответ наговорила ей… всякого.
Вера молчала. Она помнила тот скандал – бабушка тогда три дня не разговаривала с дочерью.
— А ты помнишь, — мать отложила письмо, — как он в девятом классе учительницу довёл? Она пришла жаловаться, а я её же и обвинила – мол, придирается к ребёнку.
— Помню. Ты всегда его защищала.
— Защищала… — Галина Николаевна горько усмехнулась. — Изувечила своей защитой. А ведь бабушка и об этом писала, — она постучала пальцем по письму. — «Не защищай его от последствий, пусть учится отвечать за свои поступки».
В дверь позвонили. На пороге стояла соседка:
— Вера, извини, но Алёша очень просит маму. Никак не может заснуть.
— Сейчас приду, — Вера поднялась. — Мам, мне пора.
— Подожди, — Галина Николаевна взяла её за руку. — Ты ведь понимаешь, что я должна сделать?
— Что?
— Поговорить с сыном. Как следует поговорить. А потом… — она замялась. — Потом нам с тобой надо будет сходить к нотариусу.
— Зачем?
— Оформить дарственную на квартиру. На тебя и Алёшу. Как бабушка и хотела.
Вера застыла в дверях:
— А как же «моя квартира – что хочу, то и делаю»?
— А вот об этом, — мать подняла письмо, — тоже есть в письме. «Не забывай, Галя, — она процитировала по памяти, — любая собственность – это не только право, но и ответственность. Ответственность перед теми, кого ты любишь».
Следующая неделя выдалась суматошной. Галина Николаевна развила бурную деятельность – звонила в часть к Виталию, консультировалась с юристом, собирала документы. Вера наблюдала за этой активностью с некоторым недоверием – слишком уж резко мать поменяла своё решение.
В пятницу вечером раздался звонок в дверь. На пороге стояла Галина Николаевна с большой папкой документов:
— Собирайся. Поедем к нотариусу.
— Прямо сейчас? — Вера растерянно оглянулась на Алёшу, увлечённо строящего замок из кубиков.
— Да. Я договорилась на вечерний приём. Алёшу можно к соседке отвести.
В нотариальной конторе пахло бумагами и кофе. Полная женщина в строгом костюме долго изучала принесённые документы, что-то помечала в компьютере.
— Значит, дарственная на двоих – на дочь и внука? — уточнила она у Галины Николаевны.
— Да, именно так.
— А сын не будет против? Не станет оспаривать?
Мать достала телефон, включила громкую связь:
— Виталик, повтори, пожалуйста, что ты мне сегодня сказал. Про квартиру.
— Мам, ну что повторять? — голос брата звучал непривычно серьёзно. — Я не претендую на бабушкину квартиру. Она должна остаться Вере и Алёшке. Это правильно.
Нотариус удовлетворённо кивнула и застучала по клавиатуре.
— Знаешь, — тихо сказала Вера матери, пока оформлялись документы, — я до сих пор не верю. Что ты так просто согласилась.
— Просто? — Галина Николаевна грустно улыбнулась. — Нет, доченька, не просто. Я всю неделю спать не могла, всё думала. О бабушке, о вас с Виталиком, о своих ошибках…
— И к какому выводу пришла?
— К тому, что пора перестать прятаться от правды. Виталик… — она запнулась. — Он ведь даже не собирался жить в той квартире. Просто хотел продать. А я готова была выгнать вас с Алёшей, лишь бы… лишь бы что? Доказать, что я всё ещё могу контролировать его жизнь?
Вера молчала. За окном быстро темнело, в стекле отражались их с матерью лица – такие похожие и такие разные.
— А знаешь, что самое удивительное? — продолжала Галина Николаевна. — Когда я поговорила с Виталиком по-настоящему, без этого вечного «сыночка, всё будет хорошо»… Он вдруг стал другим. Будто повзрослел за один разговор.
— В каком смысле?
— Сам сказал, что квартира должна быть твоей. Что это правильно – у Алёшки должен быть свой дом. И ещё… — она помедлила. — Света беременна. Но не от него.
— Что?!
— Тише, — мать оглянулась на нотариуса. — Он сам всё понял. Говорит, она давно намекала на «срочную свадьбу». А он не хотел видеть правду.
— Как и ты, — тихо сказала Вера.
— Как и я, — согласилась Галина Николаевна. — Знаешь, что он мне сказал? «Мам, хватит меня спасать. Я сам должен научиться жить».
Нотариус подозвала их для подписания документов. Пока они ставили подписи на нескольких экземплярах, Вера думала о том, как странно устроена жизнь. Иногда нужно почти потерять что-то, чтобы понять его истинную ценность.
— Дочь, — мать тронула её за плечо, когда они вышли на улицу, — поехали к тебе? Надо Алёшку забрать, да и поговорить нам ещё есть о чём.
Дома их встретил радостный Алёша:
— Бабушка! А я замок построил! Смотри какой!
— Замечательный замок, — Галина Николаевна присела рядом с внуком. — А кто в нём живёт?
— Мы! Я, мама и ты. И дядя Виталик, когда приедет.
Вера, разбиравшая сумку на кухне, замерла. Мать поймала её взгляд и чуть заметно кивнула: — Алёш, а хочешь, расскажу тебе про дядю Виталика? Какой он был маленький?
— Хочу! — мальчик забрался к бабушке на колени.
— Знаешь, он очень любил строить. Только не из кубиков, а из конструктора. Однажды соорудил целый город…
Вера оставила их вдвоём и ушла на кухню. Поставила чайник, достала печенье. Из комнаты доносился мамин голос, прерываемый восторженными восклицаниями Алёши.
Телефон тихо завибрировал – сообщение от Виталика: «Сестрёнка, прости меня. За всё прости. Я приеду через две недели. Можно будет поговорить?»
Она перечитала сообщение несколько раз. Потом набрала ответ: «Приезжай. Алёшка уже замок для тебя построил».
— О чём задумалась? — мать появилась на кухне. — Алёша уснул прямо с кубиком в руках.
— Виталик написал. Приедет через две недели.
Галина Николаевна присела к столу:
— Знаешь, я всё думаю о бабушкином письме. О том, что она написала про ответственность и любовь.
— И что она написала?
— Что настоящая любовь – это не только обнимать и защищать. Это ещё и уметь отпускать. Давать право на ошибки. На свой путь.
Вера разлила чай по чашкам:
— Как она тебя отпустила?
— Не совсем. Я-то как раз не улетела в другой город, осталась рядом. А вот Виталика… — мать помешала ложечкой в чашке. — Его я не отпускала. Всё пыталась удержать, защитить, решить за него. А в итоге чуть не разрушила жизнь собственному ребёнку.
— Мам…
— Нет, дай договорю. Знаешь, что ещё бабушка написала? «Галя, ты думаешь, что защищаешь сына, а на самом деле защищаешь себя. От страха, что он вырастет и уйдёт. Что перестанет в тебе нуждаться».
За окном начался дождь. Капли барабанили по карнизу, создавая уютный фоновый шум.
— А ещё она написала про тебя, — Галина Николаевна подняла глаза на дочь. — Что ты сильная. Что справишься со всем, что бы ни случилось. И что Алёшка должен расти в этой квартире, потому что здесь живёт память о ней.
— Бабушка всегда была мудрой.
— Да. А я… я так боялась потерять Виталика, что чуть не потеряла вас обоих.
В соседней комнате заворочался Алёша. Вера встала:
— Пойду укрою его.
— Я с тобой.
Они вместе зашли в комнату. Мальчик спал, раскинув руки, рядом возвышался недостроенный замок из кубиков.
— Такой большой уже, — прошептала Галина Николаевна, поправляя одеяло. — А помнишь, как он только родился?
— Помню. Ты тогда каждый день приходила, помогала.
— А теперь вот… чуть не выгнала вас.
— Мам, — Вера обняла мать за плечи, — давай не будем об этом. Всё ведь хорошо закончилось.
— Благодаря бабушке. И тебе.
Они вернулись на кухню. Дождь усилился, превратив окно в мутное стекло с размытыми огнями фонарей.
— Знаешь, что я подумала? — Галина Николаевна допила остывший чай. — Надо будет весной ремонт здесь сделать. Нормальный, капитальный. Обои эти старые поменять, потолки…
— Мам, не надо. Я сама…
— Нет уж, дочка, дай матери загладить вину. Да и квартиру надо в порядок привести – всё-таки теперь она официально ваша с Алёшей.
Вера улыбнулась: — Хорошо. Только давай весной подождём, пока Виталик приедет в отпуск. Пусть тоже поможет.
— Обязательно поможет, — мать решительно кивнула. — Всей семьёй и сделаем.
А дождь всё шумел за окном, словно пытался смыть все обиды, все недомолвки, всё то, что мешало им быть просто семьёй. Семьёй, где любят и принимают друг друга – без условий и оговорок. Как учила их бабушка.
