— Мам, а ты когда маленькая была, любила мороженое? — спросил Игорек.
— Еще как! — улыбнулась я.
Ага, мороженое… хлеб и суп в моем доме не всегда были. В тот момент я вспомнила далекий воскресный день 1989 года. Оттепель. Весна. Мы с Олей и Таней спрятались за забором, чтобы никто не отобрал у нас морковь, которую мы украли в соседском погребе. Потом отмывали “следы преступления” в талом снеге. Мы знали, что воровать — это плохо, но что делать, если родители уже неделю не выходят из запоя? Еды дома не было от слова совсем.
Таня ходила тогда во второй класс. А мы с Олей мечтали о том, как тоже станем школьницами. Мама когда-то рассказывала, что она была отличницей, тогда еще совсем не пила. Она нам раньше даже сказки читала перед сном, а потом взялась за бутылку. Оле было всего четыре года, но подобный образ жизни заставил ее быстро повзрослеть. Кроме этого, в школе кормили, нам старшая сестра часто приносила оттуда обеды.
Каждый день мы бродили по улице в поисках еды или пустых бутылок. Соседские дети тоже собирали стеклотару, поэтому доставалось нам немного. Они деньги тратили на конфеты, а мы — на хлеб. Жвачки покупали, а нам даже пробовать не давали. Мы отмывали этикетки с бутылок в грязных лужах, а ребята смеялись с нас. Постоянно дразнили, но мы держались — нас было трое.
Летом Таня в школу не ходила, но в это время мама и пила больше. Отец даже забыл, что у него дети. Старшая сестра рассказывала, что раньше родители совсем не пили, а вот после моего рождения началась катастрофа.
Каждая пьянка заканчивалась дракой и криками. Старшая сестра прятала нас в шкафу, чтобы мы не попали под горячую руку. Несколько раз мы убегали с мамой на улицу. Мороз, а мы без одежды. Сидели под забором и плакали от страха. В один из таких моментов мама нам рассказала, что познакомились они с папой в школе. Хорошо учились, были примерными ребятами. Сначала дружили — а потом полюбили друг друга и поженились. Отец хотел в институт поступить, но так как должна была родиться Таня, ему пришлось отложить свои планы на потом. Мама тоже не получила высшее образование. А за Таней я родилась, потом Оленька. Отец становился злым, от того и на стакан приседал. Ему приходилось много работать, чтобы всех нас обеспечивать, но долго он не протянул. Просто запил и забылся.
Первое время мама бранила папу за пьянство, а потом и сама к нему присоединились. Раз, другой, третий. Отца выгнали с работы, а мама и так дома сидела. Иногда мама трезвела и вспоминала о нашем существовании. Она готовила кушать, стирала одежду и убирала в доме. Бывало это редко, но такие дни были самыми счастливыми в нашем детстве. Сколько бы это длилось, я не знаю. Но через год приехали социальные работники и полиция. Родителей обвинили в краже и арестовали, а нас оформили в детский дом.
В детском доме началась совершенно другая жизнь, но там было чисто и вкусно. Игрушки, книги, фрукты — о таком мы лишь мечтали. Маму мы увидели через четыре года. Она сидела в белом халате в нашей детдомовской столовой. Как же мы обрадовались встрече. Как выяснилось, она после тюрьмы устроилась сюда уборщицей, чтобы нас хоть со стороны видеть.
Мы мечтали, что когда-нибудь она заберет нас домой. Мечтали, что мама бросит пить. Она тоже об этом мечтала, но — увы. Она больше не пила и… не жила. Родительницу сбила насмерть машина. Мы остались сиротами.
Шли годы. Вот теперь я мама двух детей. У Тани с Андреем тоже прекрасная дочурка подрастает. Они познакомились в детдоме. Он нас защищал там с первых дней, сразу взгляд на старшую сестру положил. Оля — карьеристка, не спешит семью строить. Имеет свою частную клинику и подрабатывает педиатром в нашем детдоме. Всех детей любит, не может оставить их в беде. Я смотрю на нас, на наших детей, понимаю — это и есть человеческое счастье. Чувствовать, что тебя любят и ждут. А мороженое я первый раз съела в 16 лет. Но сына в кошмары своего детства посвящать не хочу.
