Каждый раз, когда я задаю себе вопрос по поводу того, почему я испытываю такое отвращение к материнству, отчего так рада тому, что смогла избежать этой участи, то возвращаюсь мысленно в весну 1976 года. Тогда моя мать забрала меня после уроков.
Я была удивлена, только разве можно в девятилетнем возрасте отказаться от приключений? Мама мне тогда пообещала, что этот день будет особенным. И мы отправились по музеям. После пообедали в кафе. Только мать не предупредила меня вот о чем.
По пути мы остановились у какого-то дома. Мать тут бывала у психотерапевта. “Это леди Адамсон” — представила она мне врача. Указала жестом на диванчик. “ Я хожу к ней еженедельно, чтобы поделиться ощущениями”.
Леди Адамсон была пожилой прилично одетой женщиной. Она глянула на меня внимательно и на ее глазах появилась искусственная улыбка. Я была в шоке. Зачем я тут?
Затянулась пауза. Доктор дала матери знак и она ко мне повернулась. “Я в курсе, как ты относилась к своей нянечке, — сообщила мне она, хотя имела в виду мою бабулю, свою мать, в которой я души не чаяла, — только я не считаю ее хорошей мамой. Она не проявляла ко мне таких нежных чувств, как я к тебе. Она отличалась холодностью и эгоистичностью.”
После этого мама стала жаловаться на свою мать — мою бабушку. Она говорила, что бывали случаи, когда бабуля оставляла их вдвоем с братом, а сама уезжала надолго. Мама сказала, что бабушка отличалась эмоциональной неполноценностью, объясняя это тем, что ее мать умерла еще в раннем возрасте. На тот момент бабушке было всего 3 годика. Тогда, в начале двадцатого века, была эпидемия гриппа. С того момента мою бабушку воспитывала ее тетка. В итоге мать сделала вывод, что именно поэтому бабушка не могла ее воспитать нормально.
Я слушала все, открыв рот. Разве можно в такое поверить? Ведь бабушка меня просто обожала. Я оставалась у нее по выходным. Очень ждала этого времени. Мы могли рисовать, смотреть мультики, пели дифирамбы еде, варили суп. По воскресеньям могли и потанцевать, играли в игры.
Я ведь еще маленькая тогда мыла. Поэтому не понимала, что отношения матери и дочери отличаются от отношений бабушки и внучки. И я даже подумать не успела, как мать снова меня огорошила — она хочет развестись с папой. Она хорошо к нему относится, только устала от брака и материнства.
Вот последнее меня совсем не удивило. Ведь когда я была меньше, она с удовольствием со мной возилась. А сейчас она выглядела напыщенной. Не хотела выполнять родительские обязанности. У нее было много забот, она встречалась с ветеринарами, помогала животным, моя сестра ее дергала, поэтому она частенько начала срываться и истерить.
Потом, когда я повзрослела, то осознала. Что мать вышла замуж чересчур рано. Уже в 20 лет у нее был ребенок. Она не была предоставлена самой себе. Постоянно о ком-то нужно было заботиться.
После завершения ее речи, доктор кивнула и та поднялась. “ Ну вот, теперь говори с леди Адамсон. Что ты чувствуешь” — предложила мне она и вышла из кабинета.
Я продолжала молчать, так как не знала, что должна рассказать и спросить.
***
Это произошло уже 46 лет тому. С тех пор в моей голове были вопросы, на которые я пыталась найти ответ. К примеру, как понять, что ты являешься эмоционально неполноценным? А что делать, если ты поймешь это уже после рождения детей? Если я рожу, то вдруг окажусь в ловушке и смогу их травмировать? Как это произошло с моими родителями?
После, когда мне было уже за сорок, то сделали мне операцию — гистерэктомию. И с тех пор я уже по медицинским показаниям не смогла иметь детей. Мы с мужем вздохнули с облегчением.
Я до сих пор сомневаюсь, кем я являюсь, ведь я могу быть как эгоистичной, так и просто не готовой к материнству.
Скорее всего, это так и останется для меня тайной. Я точно знаю одно — в свои 55 лет я абсолютно всем довольна. И свободна ото всех обязательств. И у меня всегда есть время на меня.
